Максимка
Я работал в это время лесником и жил на кордоне. И вот однажды произошел со мной случай, который останется в моей памяти на всю жизнь.
Понадобилось мне березовое дерево. Походил я по лесу, нашел то, что искал, на краю большого луга. Здесь спугнул пару журавлей, проводил птиц глазами и принялся за работу. Дерево было свалено, и я начал обрубать сучки. Когда дошел до вершины, увидел на земле гнездо журавлей, в котором были два журавленка. Они были такие маленькие, что еле могли передвигаться. И тут я обнаружил, что у одного из птенцов переломлена нога. Когда береза падала, задела ногу журавленка сучком. Взял я птенца, обернул его сломанную ногу берестой и, разорвав тряпку, замотал. Затем посадил его обратно в гнездо с надеждой, что это облегчит его страдания. Когда я оказывал помощь журавленку, родители пострадавшего наблюдали со стороны и тревожно перекликались.
На второй день пошел я навестить больного. Так же, как и в первый раз, взлетела с криком пара журавлей. Журавлята были на месте, но у пострадавшего не оказалось повязки, она была сорвана и лежала недалеко от гнезда. Тут я решил взять его домой на излечение.
Понадобилось мне березовое дерево. Походил я по лесу, нашел то, что искал, на краю большого луга. Здесь спугнул пару журавлей, проводил птиц глазами и принялся за работу. Дерево было свалено, и я начал обрубать сучки. Когда дошел до вершины, увидел на земле гнездо журавлей, в котором были два журавленка. Они были такие маленькие, что еле могли передвигаться. И тут я обнаружил, что у одного из птенцов переломлена нога. Когда береза падала, задела ногу журавленка сучком. Взял я птенца, обернул его сломанную ногу берестой и, разорвав тряпку, замотал. Затем посадил его обратно в гнездо с надеждой, что это облегчит его страдания. Когда я оказывал помощь журавленку, родители пострадавшего наблюдали со стороны и тревожно перекликались.
На второй день пошел я навестить больного. Так же, как и в первый раз, взлетела с криком пара журавлей. Журавлята были на месте, но у пострадавшего не оказалось повязки, она была сорвана и лежала недалеко от гнезда. Тут я решил взять его домой на излечение.
Дома, наложив снова повязку, я посадил журавленка в сарай. Первое время приходилось засовывать ему пищу в рот. Но через несколько дней мой больной уже брал из рук мелкую рыбешку, а на двадцатый день я снял с ноги повязку и журавленок стал важно расхаживать по двору.
Прошло некоторое время. Мой Максим (речка, откуда я его принес, называется Максихой) стал гордой, красивой птицей. Дружба наша крепла, мы стали понимать друг друга. Когда после работы я возвращался домой и заходил к Максиму в сарай, он тоненько попискивал, порхал крыльями, показывал, что очень всем доволен и приветствует мое возвращение.
К середине лета Максима стало не отличить от его родичей. В свободное время мы делали длительные прогулки по берегу реки, я брал журавленка за крыло и мы шагали не спеша.
Надвигалась осень. Максим стал самостоятельно улетать на любимое место к реке, жил там по несколько дней, не возвращаясь, домой. Я отправлялся за ним, брал за крыло и приводил в сарай. Шло время. Стали собираться стаями птицы, пролетали журавли. Неспокоен стал Максим, то подолгу стоял молча и неподвижно, вроде как засыпал, то начинал громко кричать, хлопая крыльями.
И вот однажды стоял Максим на дворе и поворачивал голову из стороны в сторону — прислушивался и журавлиным голосам. И вдруг будто вспомнил, что может осуществиться его заветная мечта — отправиться в путь. Он возбужденно закричал, захлопал крыльями, разбежался, поднялся на крыло и полетел. Сделал несколько кругов над тем местом, где впервые увидел белый свет, еще несколько раз прокричал, да так громко и протяжно, будто прощался, и полетел туда, где скрылась журавлиная стая.
Прошло некоторое время. Мой Максим (речка, откуда я его принес, называется Максихой) стал гордой, красивой птицей. Дружба наша крепла, мы стали понимать друг друга. Когда после работы я возвращался домой и заходил к Максиму в сарай, он тоненько попискивал, порхал крыльями, показывал, что очень всем доволен и приветствует мое возвращение.
К середине лета Максима стало не отличить от его родичей. В свободное время мы делали длительные прогулки по берегу реки, я брал журавленка за крыло и мы шагали не спеша.
Надвигалась осень. Максим стал самостоятельно улетать на любимое место к реке, жил там по несколько дней, не возвращаясь, домой. Я отправлялся за ним, брал за крыло и приводил в сарай. Шло время. Стали собираться стаями птицы, пролетали журавли. Неспокоен стал Максим, то подолгу стоял молча и неподвижно, вроде как засыпал, то начинал громко кричать, хлопая крыльями.
И вот однажды стоял Максим на дворе и поворачивал голову из стороны в сторону — прислушивался и журавлиным голосам. И вдруг будто вспомнил, что может осуществиться его заветная мечта — отправиться в путь. Он возбужденно закричал, захлопал крыльями, разбежался, поднялся на крыло и полетел. Сделал несколько кругов над тем местом, где впервые увидел белый свет, еще несколько раз прокричал, да так громко и протяжно, будто прощался, и полетел туда, где скрылась журавлиная стая.
Я стоял и смотрел в небо, пока Максим не превратился в точку. Пожелал я ему доброго пути.
Комментариев 2